КРУГЛЫЙ СТОЛ С УЧАСТИЕМ
КОЗЬМЫ ПРУТКОВА

Сценарий телеспектакля,
написанного в 1984 г. по случаю 100-летия со дня выхода Полного собрания сочинений К.Пруткова

Действующие лица

ЮРИЙ МИХАЙЛОВИЧ, он же КОЗЬМА ПРУТКОВ и ОТВЕТСТВЕННОЕ ЛИЦО
ЛИДИЯ ПАВЛОВНА, она же СЕКРЕТАРША ПРУТКОВА и ВЕДУЩАЯ (ВII)
ЕВГЕНИЙ БОРИСОВИЧ, он же ПОСЕТИТЕЛЬ и ВЕДУЩИЙ (ВI)
ВИКТОР ФЕДОРОВИЧ, режиссер
ВАСЯ
ЖОРА
ОПЕРАТОР, он же ШОФЕР ОТВЕТСТВЕННОГО ЛИЦА

На экране надпись:

СЦЕНА, ПОКАЗАННАЯ ПО ОШИБКЕ

Виктор Федорович (В.Ф.), Лидия Павловна (Л.П.), Юрий Михайлович (Ю.М.) и Евгений Борисович (Е.Б.). Перед с трельяжем с пудрой, лаками, красками сидит Ю.М. Глядя на лежащий тут же портрет Козьмы Пруткова работы Л.Жемчужникова, А.Бейдемана и Л.Лагорио, он подправляет свою внешность. В подходящий момент портрет показывается зрителям. Л.П. и Е.Б., одетые как ведущие, просматривают (сидя или стоя) листки с ролями. Все держатся очень непринужденно, не подозревая, что камера включена.
Входит Виктор Федорович (В.Ф.).
В.Ф. Дай, думаю, посмотрю, как там мои прутковисты. (Усаживается на стул верхом). Покажем народу, как мы глубоко под классика копаем. Вообще-то наша задача здорово упрощается...
Л.П. ... ведь Пруткова все знают.
В.Ф. Но в то же время и осложняется...
Е.Б. ...ведь Пруткова знают все!
В.Ф. Так что сосредоточились, задумались. Юра, как самочувствие? На вас ведь основной свет.
Ю.М. То-то и оно. А мне бы в тени хотелось. Предлагаю еще подумать – и передумать.
В.Ф. Что такое!?
Ю.М. Ну и что, что похож я на него внешне? Но внутренне-то, внутри... Да у меня и принципы совсем другие! Мне вон кого поправить нужно, я уж не говорю – поучать, так я же смущаюсь очень, не по себе как-то... А он как? (Показывает). «Я – и толпа»! Нет, я таких манер не признаю. Я у себя это давно искоренил. Нечем, понимаете, нечем мне играть Пруткова!
В.Ф. Нет, Юрий Михайлович, вы эти импровизации оставьте!
Ю.М. А почему, собственно? Разве это не в духе нашего героя? Я вообще не понимаю даже, как это дирекция могла допустить такое. Я, по крайней мере, не собираюсь позволять себе какие-нибудь неприличности. Пусть мне там суфлер шепчет, что вы с автором напридумывали, а я повторять не стану, а свое буду играть. От этого пьеса намного лучше пойдет. Я, если хотите, сыграю, но кого-нибудь другого. Прутков, видишь ли, какой-то! Видали мы таких!
В.Ф. Во разошелся! Ну ладно, побузили – и хватит. Давайте-ка мы кавээном взбодримся. Чур, вопросы задаю я. Поехали – по часовой стрелке. (Показывает на Е.Б.). Когда имя Пруткова впервые появилось в печати?
Е.Б. В 50-х годах позапрошлого, 19-го века.
В.Ф. Чувствуете, к какой традиции мы прикасаемся?.. А кто представлял его произведения? (Показывает на Л.П.).
Л.П. Братья Жемчужниковы и их двоюродный брат А Ка Толстой.
В.Ф. И куда? (Жест в сторону Ю.М.).
Ю.М. (не отрывая взгляда от В.Ф., как бы думая совсем о другом). В некрасовский «Современник», в «Искру» Курочкина и в добролюбовский «Свисток».
В.Ф. Чувствуется, что Юра поработал над образом. Кстати, а какая это пьеса, которая «намного лучше выйдет»?
Ю.М. (Продолжает непрерывно вглядываться в В.Ф.).
Л.П. Нешто не понимаем? «Фантазия», конечно!
В.Ф. А что это за Фантазия такая, может, случайно тоже знаете?
Е.Б. Да знаем: собачка-моська.
В.Ф. (разводя руками). Прутковеды прямо!
Ю.М. (все еще глядя на В.Ф.). Как видите, Виктор Федорович, любой из нас подходит на главную роль. Можно было бы монетку даже бросить, да вдруг на Лидочку выпадет. В общем, я тут к вам (обращаясь к В.Ф.) присмотрелся, покуда вы беседовали: у вас должен во какой Прутков получиться!
В.Ф. Опять вы за свое! (Сокрушенно хлопает себя по туловищу руками). Что за странности такие?
Л.П. А что, Виктор Федорович, если уж Юра так туго вживается, давайте сыграем специально для него сценку.
Е.Б. И пусть он там для начала Голос Пруткова сыграет.
Л.П. Да, сыграет за кадром и привыкнет. Я бы его секретаршей могла быть.
Е.Б. А я – посетителем.
В.Ф. Ну так как, Юрий Михайлович? (Круто повернувшись к Ю.М., он вдруг замечает включенную камеру). Ой? Что это?!
ОПЕРАТОР (выглядывая из-за камеры и снимая наушники). А я смотрю – все собрались, ну и включил. Потом подумал – выключить надо. А смотрю – неплохо получается. Натурально так. Ну, я и оставил.
В.Ф. Немедленно отключиться!

Экран гаснет, и на нем появляется надпись:

В ПРИЕМНОЙ ДИРЕКТОРА

В глубине сцены дверь, на которой надпись:

ПРОБИРНАЯ ПАЛАТКА
Директоръ К. Прутковъ

Рядом с дверью стол, заваленный рукописями в папках и другими бумагами. За столом – СЕКРЕТАРША ПРУТКОВА (СП). Она что-то пишет гусиным пером, макая его в чернильницу. Появляется ПОСЕТИТЕЛЬ (П).
П. Здравствуйте, сударыня! Одно лишь слово одобренья – вот все, по что я пришел. Факсимиле, конечно.
СП. Здравствуйте, сударь. На сегодня приема нет.
П (сбавляя тон). А у меня вон рукопись...
СП. У всех рукописи. С другим чем сюда, почитай, никто и не приходит. С тех пор, как Козьма Петрович в фавориты вышли. Они-с и сами пишут, и им тож несут. Продыху нету. Забудешь с ними, в котором году живешь. Вон сколько бумаг без пробы лежит. А они знай пишут!
П. На сегодня у нас год одна тысяча восемьсот восемьдесят четвертый.
СП. Теперь вспомнила. Но все одно Козьма Петрович вас не примут-с, хоть бы вы к нему и зашли. Очень уж заняты-с. В другой раз приходите. (Углубляется в бумаги).
П. деликатно кашляет.
СП. Как, вы еще здесь?
П. Одарите уж еще вниманьем! Вот вы сказали: «проба». Что ж, тут с пробирками работают, химические опыты ставят?
СП. Надо же, до чего любопытствующий народ пошел!.. Камень у нас специальный есть, пробирный называется. На сочиненье... да хоть на ваше, к примеру взять, кладется груз, форма и вес которого – это уж от жанра в зависимости. Груз, понятное дело, сдавливает сочинение, выдавливает лишнюю воду и ненужные составляющие. Козьма Петрович, ознакомившись с результатами экспертизы, пишут на специальной карточке свое заключение и ставят пробу.
П. А, так вот почему Палатка – Пробирная! Ну, а посмотреть нельзя ли, как проба выглядит?
СП. Отчего ж не посмотреть. Смотрите. Вот таким клеймом отмечаются, к примеру, сочинения наивысшего сорта. (Показывает клеймо [КП 998]).
П. «Козьма Прутков, проба 998», угадал?
СП. Именно. (С гордостью). На всех его сочиненьях красуется этот знак!
П. А что, другие – бывает ли, что высшей пробы удостаиваются?
СП. Не припомню что-то... К чужим произведениям они очень строги-с. Выше отметки [КП 652], я чай, никто и не подымался.
П. Ну, а что же ваш директор на карточках пишет?
СП. О, это прямо поэзия! Я заключения его на память знаю. Они такие небрежно-вдохновенные! Что-нибудь вроде (декламирует): «Почтенный сударь, господин такой-то! Ну что ж, твой слог местами боек, но мысли, мысли – вот чего не достает! Читай Пруткова! Штудируя его усердно, ты мысль свою обогатишь и будешь заклеймен моим клеймом изрядно!». И подпись: «Уважающий себя К.Прутков»... Они всегда так подписываются -- «уважающий себя». Остроумно, правда?
Звонок колокольчика из-за двери.
Ой, Козьма Петрович зовут!

Секретарша берет чернильницу с тесемкой, вешает ее на шею. Берет гусиное перо и, приотворив дверь, становится в проеме.

Я вся внимание, Козьма Петрович!
ГОЛОС. Есть дело неотложно. Мне надобны копии таких моих сочинений... Записывайте!
СП. Записываю, Козьма Петрович!
ГОЛОС. «Философ в бане»...
СП. Так, в бане.
ГОЛОС. «Древний пластический грек»...
СП. Пластический грек, записала.
ГОЛОС. Пиеса «Черепослов, сиречь Френолог»...
СП. Сиречь френолог, так.
ГОЛОС. Их надобно переписать незамедлительно. Для полного собранья моих сочинений. Более вас не задерживаю. Быть может, вдохновенье меня сейчас посетит, и явится миру шедевр, достойный клейма КП 998.

СП с поклоном удаляется, притворяя за собой дверь.

СП (снимая чернильницу, усаживаясь). Вот, извольте видеть. Копии, да еще незамедлительно... А пишущих машинок до сих пор не придумали, авторучек – и тех нет.
П. Коль уж я вас дождался, сударыня, не откажите в любезности. Скажите, что мне нужно поправить в рукописи, чтобы удовлетворить высоким требованиям господина Пруткова? Сдается, я бы лучше это понял, если бы знал о нем хоть что-то. Каков он как человек, чем живет?
СП (растерянно). Так я ж, сударь, и сказать-то не знаю что... Мне и в голову никогда не приходило с чем-то к нему обратиться, о чем-то спросить. Когда они утром приходят к себе, величественные и вдохновенные, я вся трепещу!
П. Так, может, он у вас когда спрашивает: как, мол, живете? как дела?
СП. Что вы, сударь! Как они могут себя так уронить?! Конечно, нет! Да и то хорошо: я бы, кадется, обмерла совсем, спроси они меня о чем таком. Распоряжения и указания – вот и все дела. «Как поживаете?»... Насмешили, право.
П. Должно быть, я изрядно вас отвлек от дел... но в напутствии мне, как неопытному сочинителю, чай, не откажете?

На экране надпись:

НЕЛЕПАЯ ВЫХОДКА

СП. Да уж извольте. Ну, перво-наперво, ежели у вас какая выдумка есть – уберите без раздумья. Не одобряют они этого. Опять же, коли в своей рукописи вы непочтительно отзываетесь о тех, кто старше вас по чину... Вы до каких чинов дослужились, к примеру?
П. Коллежским ассессором вот уж год как служу.
СП. Так что пусть вам неповадно будет судить, даже и с одобреньем, о творениях или там мыслях вот хоть бы статского советника. Потому как...
Из-за дверей кабинета слышен шум: с грохотом отодвигается и падает кресло, раздаются какие-то нечленораздельные выкрики.
Ю.М. (взъерошенный, возмущенный, с шумом выбегает из кабинета. Потом останавливается, увидев СП. и П., говорит с раздражением). Пусть это ваш Прутков... сам себя и играет! (Выбегает из приемной).
Л.П. («Секретарша»). Виктор Федорович, где вы? Спасите!
В.Ф. Я тут как тут.
Л.П. (взволнованно). Вы слышали? Все, значит, потеряно?
Е.Б. («Посетитель»). (Стараясь быть рассудительным). «Пусть Прутков сам себя и играет». Загнал тут Юра нас в угол, ничего не скажешь!
В.Ф. Конечно, чушь это собачья, но что-то в ней есть. Погодите-ка... (Неожиданно). А что, в спиритизм кто-нибудь из вас верит?
Л.П. (смущаясь). Я вроде... Но только немного!
В.Ф. Это хорошо. А то если никто не верит, то не получится. Нам нужно вызвать Пруткова сюда, в студию, поняли? Другого выхода нет. Лидочка, как вы? Справитесь?
Л.П. Сама-то я не пробовала. Читала только...
В.Ф. Уже что-то. А я буду все время с вами, рядом. Надо будет – и в кадр войду. Не пропадем!
Л.П. Ну, если так, я попробую... Но чтобы Женя делал все что я скажу и не смеялся!
В.Ф. (требовательно). Евгений Борисович?
Е.Б. показывает жестами, что все будет сделано наилучшим образом.

На экране надпись:

ПОДГОТОВКА К СЕАНСУ

Круглый стол со скатертью до пола, на столе салфетка, на которой точно посредине стоит ваза с цветами. Вокруг стола три стула. Появляются Ведущий (ВI) и Ведущая (ВII).

ВI. (Отодвигает от стола средний стул). Надо бы вас, как женщину, в центр внимания, да боюсь, Козьма Петрович, если он появится, этого не поймет.
ВII. Ясное дело, не поймет.
ВI. А может, даже скажет...
ВII (подхватывая). «Это меня-то, свидетельство минувших эпох, сбоку-припеку?!».
ВI. Надо и его понять тоже. Так что прошу! (Отодвигает один из крайних стульев, усаживает Ведущую). Лидия Павловна, вам слово. (Усаживается сам на другой крайний стул. Место посредине остается незанятым).
ВII. Дорогие телезрители! Сегодня нам и вам предстоит встретиться с Козьмой Петровичем Прутковым. Конечно, не с ним самим, а с его духом. Надеюсь, нам удастся его вызвать.
ВI. Почему бы и нет? Особенно если мы удачно настроимся на его волну.
ВII. А для этого надо вспомнить самые характерные его высказывания.
ВI. Мне кажется, ему, как крупному казенно-лирическому поэту, очень подходит вот это: «И высимся гордо над вами главами...». Помните?
ВII. «...Но кто ж нас иначе в толпе различит!». Еще бы не помнить!.. Ой, Евгений Борисович, знаете, что я сейчас придумала? Стул ему надо заменить!
ВI. (Хлопает непонимающе глазами, потом проясняется). Верно! (Поднимает указательный палец кверху, потом чешет им лоб в поисках чего-то). Вот! (В сторону). Жора! Где ты там?
ГОЛОС ВАСИ. (Он смущается, старается это скрыть, и реплики его получаются какие-то недовольно-грубоватые). Чего надо? Я за него, занят Жора.
ВI. А, это ты, Василий? Так будь добр, Вася, посмотри: от «Короля Лира» трон еще не разобрали?
ГОЛОС ВАСИ. Тут стоит.
ВI. Тащи его сюда!
ГОЛОС ВАСИ. Чё, прямо в кадр?
ВI. Да. Сам справишься или помочь? (Встает, идет Васе навстречу).
Появляется Вася с троном.
Вася (ни на кого не глядя). Куда ставить?
ВI с Васей отставляют средний стул и устанавливают на его место трон.
ВII (польщенная, что ее идея осуществилась). Вот так – совсем другое дело!
ВАСЯ. А этот (показывает на стул) унести?
ВI. Козьма Прутков был цельной натурой и раздвоенности в себе не допускал. Так что уноси, будет с него одного тронного места.
Вася со стулом уходит.

На экране надпись:

КОЗЬМА ПЕТРОВИЧ, ОТЗОВИТЕСЬ!

ВI и ВII сидят на стульях, между ними – пустующий трон.

ВII. Вот теперь все готово, можно начинать. А скажите-ка мне, Евгений Борисович, что Козьма Петрович любил больше всего?
ВI. Странный вопрос. Самого себя, конечно.
ВII. А после себя?
ВI. Несомненно, свои сочинения.
ВII. Правильно! Вот их-то мы и используем для приманки. Евгений Борисович, руки на стол! Делайте, как я!
Оба кладут руки на стол и делают «пассы». Крупный план: руки, салфетка, ваза с цветами. Стол начинает двигаться: влево-вправо, влево-вправо...

ВII. Ой, стол задвигался! Жутковатое ощущение...
ВI. Это у вас с непривычки. Давайте будем ориентировать Козьму Петровича на нашу студию, не так, глядишь, и страшно будет.
Стол продолжает вращение уже в одну сторону. Ведущие убирают руки со стола.

ВII (декламирует). Трясясь, Пахомыч на запятках...
ВI (подхватывает). ... Пук незабудок вез с собой...
ВII открывает рот, чтобы продолжить, даже успевает сказать: «Мо...», но тут вступает басовитый, внушительный ГОЛОС Пруткова:

ГОЛОС. Мозоли натерев на пятках, лечил их дома камфарой».
ВI, ВII (вместе). Есть связь! Заработала теле-телепатия! Значит, и сам сейчас появится! Давайте дальше. Будем ему маяком!
ВI (декламирует дальше). Читатель! В басне сей откинув незабудки...
ВII. ... здесь помещенные для шутки...
ВI. ... ты только это заключи:
ВII. Коль будут у тебя мозоли...
Пауза ожидания.

ГОЛОС. Ты, как Пахомыч наш, их камфарой лечи!
ВII. Козьма Петрович, мы вас слышим. Почему же вас нет?
ГОЛОС. Я где-то весьма близко. Будучи руководим своей поэзией, я не смогу сбиться с пути. Продолжим чтение меня. (Декламирует). Хороший стан, чем голос звучный...
ВII (подхватывает). Иметь приятней во сто крат.
ГОЛОС. Вам это пояснить я басней рад.
ВI. Какой-то становой, собой довольно тучный...
ВII. Надевши ваточный халат...
ВI. Присел к открытому окошку и молча начал гладить кошку.
ВII. Вдруг голос горлицы внезапно услыхал.
ВI «Ах, если б голосом твоим я обладал»...
ВII. -- так молвил пристав, --
ВI. «Я б у тещи приятно пел в тенистой роще и сродников своих пленял и услаждал».
ВII. А горлица на то головкой покачала и становому так, воркуя, отвечала...

Замолкает, ожидая Голоса Пруткова.

Надпись на экране:

ЯВЛЕНИЕ ПРУТКОВА НА СТУДИЮ

ГОЛОС. «А я твоей завидую судьбе...»
Козьма Петрович (КП), появляясь, заканчивает:
КП. «Мне голос дан, а стан – тебе!»

ВII. С благополучной вас материализацией, Козьма Петрович!
ВI. Примите и мои поздравления.

КП церемонно раскланивается.

ВII. Вы уж нас извините, что ваш покой потревожили... (Неожиданно, совсем другим тоном). Козьма Петрович, а можно вас потрогать?
КП. Извольте. (ВII наставляет пальчик, чтобы дотронуться до плеча Пруткова) Однакож любопытство, до чрезмерности доводимое, последствиями чревато.
ВII (отдергивая палец). Боязно. А ну палец сквозь вас пройдет.
ВI (спохватившись). Что ж мы гостя-то на ногах держим? Пожалуйте, Козьма Петрович, сюда, усаживайтесь поудобнее. Ведь мы собираемся, если вы не против, как следует вас в оборот взять. Вашим читателям и почитателям все о вас интересно.
КП (важно кивает). Угу.
ВI (подводя Пруткова к трону). Вас не смутит, если мы вас на трон усадим?
КП. Полагаю, достоинство мое от этого не убудет.

КП усаживается, прихорашивается, принимает важный вид.

ВII. Приятно, что мы в вас не ошиблись. Итак, вы готовы?
КП (медленно кивает). Угу.
ВI. Козьма Петрович, сейчас вас видят тысячи ваших читателей...
КП недоуменно смотрит по сторонам.

ВI (в сторону). Вася, просьба к тебе: поверни монитор так, чтобы Козьма Петрович видел!
(Вася поворачивает монитор экраном к беседующим).
Спасибо. А оператора я прошу сделать наезд на нашего гостя.

Камера стремительно наезжает на Пруткова, он отшатывается в испуге, но быстро берет себя в руки и принимает прежний достойный вид.

Вот, Козьма Петрович, посмотрите. Так же, на своих экранах, вас видят ваши читатели.

(Прутков недоуменно оглядывается).

Только они не здесь, а у себя дома.

(КП еще больше приосанивается).

На экране надпись:

БЕСЕДА С ПРУТКОВЫМ

ВII. Козьма Петрович, в представлении зрителям вы не нуждаетесь, но – для порядку... Мы все знаем вас как автора естественно-разговорного представления под названием «Опрометчивый турка», таких выдающихся образцов...
КП косится на монитор.
... образцов в хорошем смысле слова казенной лирики, как «Звезда и брюхо», «Чиновник и курица», таких всеобъемлющих раздумий, как «Никто не обнимет необъятного». Кстати, этого мнения вы и сейчас придерживаетесь?
КП. Обнять – нельзя, но умопостигнуть кой-кому всеж дано!

КП опять косится на монитор.

ВII. Позвольте, Козьма Петрович, такой вопрос... Уж больше ста лет прошло, а вас все помнят. Как вы относитесь к своей славе?
КП (зачарованно глядя на свое изображение, отвечает машинально). Будучи спрошен, как я отношусь к своей славе, не задумываясь ответствую...

Пауза. Ведущие переглядываются. Пауза длится.

ВII (деликатно). Козьма Петрович, вы, кажется, что-то хотели сказать?
КП (спохватываясь). Да, так вот! Ответствую не задумываясь: Неодступное желание славы смело уподоблю зуду от чесотки, ибо и то и другое от удовлетворения не удовлетворяется, а токмо пуще становится. Вот так...

КП почесывает себе бок, косясь на монитор.

ВII. Козьма Петрович! Неудобно. Люди же смотрят!
КП (немного смущенно). Я полагал, мое раздумье лишь выиграет в наглядности, так.
ВII. Ну если для наглядности, то конечно.

КП опять косится на монитор.

ВI (проследив за направлением его взгляда). Вася, да отверни ты от нас этот ящик, а то Козьма Петрович отвлекается!

Вася ставит монитор боком к беседующим.
ВII. Козьма Петрович, многие, глядя на ваш многолетний успех...
КП (перебивая). Позволительно ли будет сказать о моей славе еще? Предмет сей меня живо интересует!
ВII. Пожалуйста. Да и нам интересно.
КП. Да, так вот. Приметно ярка моя звезда на литературном небосклоне российском, однакож в сравненьи с Солнцем, ярилом нашим светоносным, и она меркнет. Так-с! Ну, а теперь: что там такое насчет моего многолетнего успеха?
ВII. Я хотела сказать, что многие, воодушевленные вашим успехом... (КП задвигался на троне) ... хотели бы вам подражать. Особенно интересует всех технология, как сейчас любят говорить, производства ваших плодов раздумий. Как вы из взращивали?
КП. Взгляните на чело мое, изрытое морщинами, и вы все поймете. Поясню, дабы не быть понятым превратно: От усердного наморщиванья лба в голове заводятся мысли. Именно это я и имел в виду, создавая свой бессмертный афоризм: Иногда усердие превозмогает и рассудок!

КП достает из кармана своего фрака платок, чтобы вытереть пот с многотрудного лба. При этом из кармана выпадает сложенная вчетверо бумажка. Ни КП, ни ведущие не замечают этого. В кадре – бумажка возле края скатерти, свисающей почти до пола. Появляется рука, которая хватает бумажку и скрывается за скатертью.

ВI. Козьма Петрович! Нам хотелось бы задать вам ряд вопросов по науке, которая в вашем глубокомысленном творчестве всегда была на видном месте. Давайте вместе с вами напомним телезрителям ваши мысли в связи с различными науками?

КП несколько раз медленно кивает.
Итак: биология?
КП. Одного яйца два раза не высидишь.
ВII. Философия?
КП. Мудрость, подобно черепаховому супу, не каждому доступна.
ВI. Физика?
КП. Не ходи по косогору – сапоги стопчешь.
ВII. Физиология?
КП. Щелкни кобылу по носу – она махнет хвостом.
ВI. Теория относительности?
КП. Самый отдаленнный пункт к чему-нибудь да близок, а самый близкий от чего-нибудь да отдален.
ВII. Педагогика?
КП. Из всех плодов наилучшие приносит хорошее воспитание.
ВI. Психология?
КП. Покорность охлаждает гнев и дает размер взаимным чувствам.
ВII. Вы доказали всем, как не чужды вам дела научные. Грех было бы не воспользоваться случаем и не задать вам несколько вопросов о науке вообще.
КП. Наука – это нечто вроде многоугольника, беспрестанно меняющего свою форму. Но непростительно заблуждается, кто важность сего многоугольника мнит в тупости его углов!
ВII. Да, тут есть над чем подумать. А вот что бы вы посоветовали молодому человеку, пожелавшему связать свою жизнь с наукой?
КП. Вступающему на научное попрыще отечески присоветую: Упаси тебя бог хоть что-либо придумывать! Впрочем, которые уже вступили, тем тоже уместно советом сим руководствоваться. Хотя с другой стороны ежели взглянуть, можно удивляться, до чего ж не самую последнюю роль в научных изысканиях играет сообразительный и живой ум!
ВII. Ну, Козьма Петрович, вы прямо ошеломили нас… Пробирная Ума Палатка какая-то!
КП (встает, сходит с трона) Сударыня, вашу ручку позвольте! (Целует протянутую руку). Достойно сожаления, что эту мысль никто из моих современников не удосужился высказать!

Восходит обратно на трон.

ВI. Козьма Петрович, вашему обхождению с дамами можно позавидовать.
КП. Хорошие манеры, сударь мой, дают пристойную видимость дурным замыслам и поступкам. Но это апропо.

Ведущие, обалдев, осмысливают сказанное. Пауза.

ВI (спохватываясь). Да, так мы о женщинах. Что вы о них думаете?
КП. Будучи спрошен о женщинах, ответствую: Муж, подобный мне, достоинство блюдящий, для дам знакомых держит лайковы иперчатки, супружницу ж законную держит в ежовых рукавицах!
ВII (разочарованно). Ну, Козьма Петрович, а я-то…
КП (поспешно перебивает)… еще позвольте. Дамы будут не в претензии, надеюсь. (Декламирует). Шея девы – наслажденье… Э… (пытается вспомнить). Помню, что ввысь порой стремленье и что склон порою вниз. И еще: шея – нежный стебелек и в одночасье мрамора кусок. Вот мой стих из «Шеи», пикантностью своей дам влекущий (декламирует)
Кто тебя, драгая шея… (Приставляет палец ко лбу: забыл опять).
ВII (подсказывает). … мощной дланью обоймет.
КП. Благодарю. Так, обоймет. Кто тебя, дыханьем грея…

Исчезает.

ГОЛОС КП: … поцелуем пропечет?
ВI, ВII (вместе). Ой, Козьма Петрович! Где вы?
КП (возникая) Здесь пока.
ВII. Козьма Петрович, миленький, потерпите, сейчас мы вас отпустим!
ВI. Конечно, прошлое вас засасывает. Вы уж и так какой-нибудь рекорд по продолжительности материализации установили.

КП удовлетворенно крякает.

ВII. Оставим вашу «Шею». Женщины, я думаю, вас уже давно простили. А кто позабыл, чем шея кончается, тот пусть в ваше полное собрание сочинений заглянет. Если бы вы еще несколько минут продержались, а? Мы бы вас тогда спросили… чтоб узнать самые важные для вас мысли о жизни, о взаимоотношениях людей по службе, об охране окружающей среды, наконец.
КП. Не совсем понимаю, почему говорится «окружающая среда», а не «окружающий вторник» или «окружающая пятница»?
ВI. Извините, это сугубо наша проблема прорвалась. Тогда, может, о жизни?
КП. Жизнь человеческая, если хотите знать, это кипенье чувств в животворном растворе крови с последующим отлаганием солей в суставах и сочленениях.
ВII. Какая прелесть!
КП (ободренный похвалой ведущей). Это еще что! Вот мудрость жизни: угожденье есть угощение души!
ВI (мимикой, пожатием плеч показывает, что он не в восторге от такого афоризма). Да ну?

Звонок телефона за кадром.

На экране надпись:

УЖЕ ЕСТЬ НЕДОВОЛЬНЫЕ

В.Ф. подходит к телефону, берет трубку.
В.Ф. (раздраженно) Да-да!
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (испуганно). Виктор Федорович, сейчас с вами Савелий Савелович будет говорить… Сам!
В.Ф. (быстро, чтобы не дать С.С. ничего сказать). Приветствую главнокомандующего армией искусств! Но мы в прямом эфире, так что нельзя ли ваши комплименты и прочие указания отложить на потом?
ГОЛОС ОТВЕТСТВЕННОГО ЛИЦА. Какие, к черту, комплименты?! Что вы тут из управленца дурака делаете? Как нам с народом потом справляться -- подумали? В общем, так: если хотите быть режиссером, передачу немедленно…
В.Ф. (не давая договорить). Экая досада, телефон так не вовремя отключился. (Нажимает на рычаг аппарата, а потом и вовсе отключает телефон). Семь бед – один ответ! А то те, которые на Пруткова похожи, доиграть не дадут. (К участникам передачи). Сеанс продолжается, господа! Козьма Петрович, ваше слово.

На экране надпись:

СЛЫШЕН, НО НЕ ВИДЕН

КП (задетый за живое скепсисом ведущего). Которые, может, сомневаются насчет угождения, тем я достойно возражу: Достоинство и угождение в близком родстве состоят.

Исчезает.

ВII. Какая жалость! Вы ведь еще свое кредо не высказали! А если мы еще стол покрутим?
ВI и ВII кладут руки на стол, который начинает двигаться.
ГОЛОС. Ради указания служивым разве что… (Появляется).
КП. … появлюсь.

И тут же исчезает, чтобы уже больше не возникнуть.

ГОЛОС. Служивый, помни: Степенный чиновник не унизит себя поспешным ответом просителю, но, нарочито игнорируя оного, дождется от него второго, даже третьего, письменного напоминания.
ВI. Лихо сказано!
ВII. Последняя к вам просьба, Козьма Петрович: оставьте нам на память свой портрет.
ВI. Нам почему-то кажется, что он при вас.
ГОЛОС. Никогда с ним не расстаюсь, ибо он верно передает мою сущность… Так вот, сударыня, оставлю, но при одном условии…
ВII. Каком же?
ГОЛОС (смущенно). Что вы покажете его вашим… э… теле… зрителям.
ВI., ВII (вместе). Само собой! Конечно!
В воздухе возникает ПОРТРЕТ ПРУТКОВА, который зрители уже видели. Он описывает плавную дугу и приближается к рукам ведущей. Она берет его в руки, показывает крупным планом.
ВII. Значит, мы можем оставить его себе на память о вашем визите?
ГОЛОС (важно). Угу.
ВI. Лидия Петровна, еще стол повертите! Козьма Петрович, не откажите уж в автографе!
ГОЛОС. Охотно.
ВI (освобождая свой стул). Прошу сюда, здесь вам будет удоб… (будто бы столкнувшись с невидимым Прутковым) Ой! Простите. (Тоном ведущего). Вот, Козьма Петрович, пожалуйста.
Кладет перед невидимым Прутковым его портрет, предварительно перевернув его на оборотную сторону, и авторучку. Авторучка, ведомая невидимой рукой, пишет:

Моим теле- Почитателямъ! Без надобности носимый набрюшникъ – вреденъ! Козьма Прутковъ

На экране надпись:

ТЕХНИЧЕСКИЕ ПОДРОБНОСТИ

ВI. Что ж, Козьма Петрович, разрешите поблагодарить вас… (протягивает руку для рукопожатия) за доставленное нам и всем телезрителям… (рука повисает в воздухе – пожать ее некому. ВI убирает руку, договария по инерции) … удовольствие.
ВII. Улетел...
ВI. Ну и интервью же мы провели, Лидия Павловна!
ВII. Не говорите, Евгений Борисович. Я до сих пор опомниться не могу. ( Скатерть зашевелилась). Ой!
ВI. Может, Козьма Петрович под стол залез, пользуясь своей невидимостью?
ГОЛОС ЖОРЫ. Да нет, это я!
ВII. Кто это «я»?
ЖОРА (вылезая из-под стола) Ну, я.
ВII. Что ж, вы, Жора, так всю передачу под столом и просидели?
Жора. Ну.
ВI. А зачем?
ЖОРА. Мне Виктор Федорович сказал: “Салфетку крутить будешь”. Вот я и крутил.
ВII. Может, ты случайно в курсе: для чего?
ЖОРА. А это чтоб казалось, будто у нас стол крутится.
ВI. Покажи уж тогда, Жора, как ты нас за нос водил.

Жора залезает под стол.

ГОЛОС ЖОРЫ. Сейчас я буду салфетку туда-сюда поворачивать. Похоже, что стол задвигался?
ВI. А, вот оно что!
ВII. Ну и ну, а я уж чуть было в спиритизм не поверила.
ВI. Ладно, Жора, вылезай, спасибо тебе.
Жора вылезает из-под стола.
ЖОРА. Вот это вам, может, нужно будет? (передает ВII оброненную Прутковым бумажку).
ВII (разворачивая ее). Смотрите-ка, листок из календаря! И дата сегодняшняя. И запись для памяти: явиться в … (название города, где ставился телеспектакль), в редакцию литературных программ. С ятями, с ерами… Значит, Козьмы Петровича рука? (смотрит растерянно).
ВI. Ну-ка, ну-ка… (Вглядывается в листок). Да это Юрка… Юрий Михайлович дурака валял! Знаю я его почерк.
ВII. А это значит…
ВI. … что Пруткова все-таки сыграл он!

Появляются В.Ф. и Ю.М.. Последний еще не совсем избавился от внешнего сходства с Прутковым. По ходу разговора он может снимать накладные брови, парик, шейный платок.

В.Ф. Ну вот, и вы уже кое-что начали понимать. Зрители-то, конечно, уже давно догадались.
ВII. Но как вам Юру удалось уломать?
Ю.М. Наш режиссер нашел отличный ход: посоветовал мне представить Пруткова на фоне наших родимых бюрократов. Ну и вспомнил я кое-кого… И после этого не только Пруткова смог сыграть, но и хорошего отношения к нему не пожалел!.. Знаете, я даже… (прислушивается).

Где-то рядом стукнула дверь, слышны шаги.

На экране надпись:

ЗРЯ СТАРАЛИСЬ

Через секунду-другую в воздухе появляется мигающее НЕ, присоединяется к надписи спереди, начинает мигать ЗРЯ, потом СТАРАЛИСЬ, и вся мигающая надпись улетает.
В кадре те же. В.Ф. тоже услышал осторожные шаги.

В.Ф. (резко). Кто там ходит, хотел бы я знать?! Что это за спектакль такой дурацкий, что в него посторонние лезут?

Появляется ШОФЕР ОТВЕТСТВЕННОГО ЛИЦА.

ШОФЕР (смущенно, оправдываясь). Меня послали, ну я и пошел.
В.Ф.. Кто послал?
ШОФЕР. Да Савелий Савелович. Поди, говорит, предупреди этих... Ну, я не буду повторять -- каких. Он любит, чтобы ко встрече с ним люди готовились. Сам сейчас придет, так что вы уж подготовьтесь.
Л.П.. Может, я чаек поставлю? У меня печенье есть.
В.Ф.. Никаких чайков, Лидия Павловна! Не разжижайте нашу оборону!
Е.Б. А вы кто при нем?
ШОФЕР. Да шофер я. Сказал, заводи машину, поедем спиритов громить. Вот мы и приехали… (В сторону). Сюда пожалуйста, Савелий Савелович!

Появляется СС. Он в шляпе, в незастегнутом плаще с тонким шарфом, багровый от жары и возмущения. Во время его уничтожающей тирады шляпа, плащ и шарф переходят в руки шофера, который становится больше похож на камердинера.
Основная поза СС – "руки в боки". Эта поза принимается каждый раз заново после передачи того или другого предмета гардероба.

С.С. Так-так, господа-товарищи, материализм для вас, я вижу, уже не мировоззрение. Вы уже позволяете себе с потусторонними силами заигрывать!
Л.П.. Так ведь…
С.С. Не надо оправдываться! Оправданий вам быть не может. Главная ваша вина – в непонятливости. Да-да! Когда руководство вам на что-то намекает, так вам ох бы как надо подумать, что оно имеет в виду. Так я вам скажу, к вашей недотепистости снисходя: вы же на великих наших мертвецов замахнулись!

Ю.М., Е.Б. и Л.П. смотрят на В.Ф., но он молчит. Взглядом на видеокамеру он показывает им: идет съемка, надо снять всю тираду Ответственного лица.

С.С. В такой ситуации я бездействовать не мог. И вот я, по зову долга, отрывая время от законного отдыха, хотя лично меня ваш спектакль не касается, еду сюда, чтобы здесь, на месте преступления, так сказать… зарядиться энергией. И довести дело до логического конца -- т.е. до персоналок. Всем активно действовавшим лицам.
Л.П. (неуклюже пытаясь спасти положение). Что это мы все о делах да о делах. Чайку бы можно выпить. Вон стол-то у нас какой круглый, уютный…
Ю.М. (решительно). Савелий Савелович, я не ошибся?

С.С. внушительно кивает в точности как Прутков.

Ю.М.. Вот вы говорили, что лично вас наш спектакль не касается. Почему, можно узнать?
С.С. Отвечу вам, господин Прутков: потому что я на вас совершенно не похож!
Ю.М.. Ясно. Тогда уточним: вы лучше или хуже?
С.С. (от наглости вопроса он издает лишь какой-то неартикулированный звук). Эк?!!! (Придя в себя). Все, пора с этим кончать! Развели тут, понимаете, демократию!
В.Ф. (рассудительно, как будто бы не понимая, о чем речь). Да, вы правы. Время позднее, пора заканчивать спектакль. Поблагодарим Савелия Савеловича – он так прекрасно дополнил пьесу своим комментарием. Похлопаем ему!

Все, кроме шофера, аплодируют С.С., который от возмущения не может сказать
ни слова.
В.Ф. (игриво). Так вы, значит, исключительно из принципа? Лично вы никакого подкопа под себя не обнаружили?

В кадре крупным планом С.С. со сложной гаммой чувств.

В.Ф. (резко меняя тон). А что же вы тогда такой разоблаченный?

Камера отъезжает от СС – он, оказывается, одном нательном белье! Л.П. стыдливо отводит глаза. Увидев свое дезабилье, СС поспешно ретируется. Шофер, недоумевая, пожимая плечами, уходит, неся поверх всех одежд шефа еще и его костюм на вешалке.
Общее веселье.

На экране надпись:

ЭПИЛОГ

Л.П. (спохватываясь). Вот мы веселимся, а он как начнет против нас шуровать!
Е.Б.. Ну и терминология у вас, Лидия Павловна. Шуровать… Да не получится у него ничего!
Л.П.. Почему?
Е.Б.. Времена уже не те! Разве бы раньше он сюда сам приехал? Позвонил бы своему начальству – и нам бы хана.
Ю.М.. А сейчас, если он какую возню затеет, это еще больше умному начальству может не понравиться. В общем, если Савелия снимут, мы будем знать, что напакостить нам ему не удалось, хоть он и очень старался.
В.Ф.. Идеалист вы все-таки, Юрий Михайлович… В хорошем смысле слова. За это я вас и люблю.
Ю.М. (обижаясь). Почему это идеалист?
В.Ф.. Ну как же? Ведь среди других начальничков есть еще больше на Козьму Петровича похожие и, следственно, еще больше растревоженные. Они сюда не пришли и не позвонили, но это еще ни о чем не говорит.
Ю.М. (задумываясь). Вообще-то да…
В.Ф. Ну, пора расходиться. Остальное по дороге обговорим.
Л.П. Виктор Федорович, а вы специально безмолствовали, когда Савелий нас отчитывал?
В.Ф. Конечно. Надо ж было дать ему выговориться. Что ж мы его, бедного, поставили бы сразу в тупик своими репликами. Не та бы польза была.
Л.П. А так – польза есть?
В.Ф. Еще какая!

На экране рисунок:

Вагон и маленькая тележка, на которой большими буквами надпись «ПОЛЬЗА». Вагон с тележкой уезжают из кадра.
Все уже готовы уходить.
Е.Б. (спохватываяь). Одну минуточку! (Подбегает к столу, берет из вазы цветы и вручает их Л.П.). Надо бы режиссеру, но это был бы подхалимаж.
Л.П. Благодарю. А вот и вам… для угощения души.
Вручает по цветочку В.Ф., Ю.М. и Е.Б. Все расходятся в обнимку, оживленные.

К о н е ц.

 

(C) Copyright «ИнтелТех»—В.Н.Третьяков. Настоящая информация является интеллектуальной собственностью автора сайта, которому было бы интересно знать о любом использовании его материалов. Vlad-Tretyakov@yandex.ru