ИЗ ЗАПИСОК ОТВЕТСТВЕННОГО ДЕЖУРНОГО

Ты вот, Ростуха, спал без задних ног, а твой папиан в это полу- и посленочное время разрешал важнейшие вопросы, возникавшие по ходу жизни в крупнейшем в республике учебном заведении. На нем, т.е. на мне, замыкалась разветвленная цепь коммуникаций, корридоров и канализаций. И приходилось оперативно, не мешкая и не ссылаясь на расстройство желудка, принимать глубоко продуманные решения, которые никому не дано отменить или оспорить, разве что ректору. Но это только когда день наступит.

Конечно, у меня был помощник. На таком высоком посту без помощника никак нельзя, несолидно. Но от него ничего не зависело, он выполнял лишь исполнительские функции; решательские же всей своей тяжестью свалились наменя.

По закону подлости основные звонки начались после полуночи, когда сон превозмог даже лютую стужу дежурной комнаты.
-- Здравствуйте. Говорит ответственный дежурный по 17-му корпусу. Можно ответственного по институту?
-- Я вас слушаю.
-- У нас тут происществие. По халатности преподавателя, проводившего занятия с вечерниками, в ауд. 319 на 3-м этаже оказался невыключенным свет. Как быть, не подскажете?
-- Э-э, -- говорю я внушительно. – Записывайте. Первое: сходить к вахтеру.
-- Так, -- внимает дежурный. – А зачем?
-- А это на второе: взять у него ключ.
-- Третье – открыть и погасить свет? – радостно догадывается дежурный.
-- Нет, -- отвечаю я довольно резко, потому что спать хочется. – Погасить свет – это не третье, а четвертое.
-- А, ну да, конечно! – признает свою ошибку дежпокор и, поблагодарив, отключается.

Сам понимаешь, это еще не самый сложный вопрос, на который приходилось задумываться в пределах трех с половиной секунд. Бывали звонки посерьезнее, много серьезнее.
-- Доброй ночи, это из 25-го корпуса беспокоят.
-- Простите, я не совсем в курсе – это где?
-- А с кем, я извиняюсь, я разговариваю?
Я называю себя.
-- В таком случае уж вам-то стыдной не знать, что 25-й – это жодинский филиал.
Я краснею, но мой собеседник этого, к счастью, не видит.
-- Ладно, -- примирительно говорю я. – Чем я могу быть вам полезен?
-- Только своим личным, я повторяю, личным присутствием. Дела наши плохи. Под угрозой срыва вся программа подготовки специалистов по большегрузным автомобилям, которую -- уж надеюсь, вы об этом-то слышали? – осуществляет наш филиал.
-- Да что случилось-то? – Я не на шутку встревожен. Ехать в Жодино, прямо скажем, совсем не хочется. Тем более что денег у меня в один конец проехать едва хватит.
-- У нас, -- начинает жодинец, запинаясь, и голос его хрипнет от с трудом сдерживаемых эмоций, -- у нас… не течет вода ни в одном туалете!
-- Ого!!! – вырывается у меня. – Ну и ну!! – еще раз вырывается. – Однако!.. -- говорю я уже почти задумчиво, выгадывая время для ответа, который там, на жодинском конце телефона, так напряженно ждут. И ответ был выдан:
-- Хорошо, я приеду. Сам лично. Оставлю за главного своего помощника. Но только…
-- Да-да? – подхватывает Жодино.
-- Только в том случае, -- хладнокровно продолжаю я, -- если ваш вахтер скажет, что он не перекрывал на ночь магистральную трубу.

Что и говорить, я риску. Нервы мои напряжены донельзя.
-- Хорошо, я перезвоню вам через 5 минут.

Казалось бы, есть 5 минут передышки. Но нет, напряжение не спадает. Неужели придется держать слово?

Звонок. Хватаю трубку.
-- Это телефон доверия? У меня проблемы с личной жизнью…
-- Пфердамт – устало отвечаю я и швыряю трубку.

Опять звонок. Опять, наверно, тот самый неудачник.
-- Товарищ дежурный, все в порядке! – кричит, захлебываясь, далекий голос. – Перекрыл вахтер! «На всякий случай», говорит, «мало ли», говорит, «чего»!

Я облегченно вздыхаю и в который раз укладываюсь поспать.

Теперь-то ты понял, Ростуха, какая ответственная ноша была взвалена на твоего отца? То-то же, попробуй только когда не выполнять моих указаний! Я тут же тогда твоей мамке нажалуюсь.

(1984)